«Матрешка может быть любой национальности»: как художник переехала из города в глубинку под Самарой и стала мастером по росписи традиционных кукол

Инна Ким создает уникальные авторские матрешки

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

Инна Ким, педагог дополнительного образования из Клявлино и мастер художественных ремесел и промыслов Самарской области, однажды решила кардинально поменять жизнь и переехала из большого города в Казахстане в российскую глубинку. Она рассказала «КП-Самара» о своем новом взгляде на деревню и о том, как организован ее творческий процесс: Инна создает уникальные авторские матрешки и куклы.

Мастер считает, что каждая матрешка требует индивидуального подхода: конвейер недопустим

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

«Расставляю перед собой матрешки, а они как зомби смотрят»

- Хватит голодать, давай матрешки расписывать! - сказали мне друзья. Дело было в 90-е. На тот момент я жила в Караганде, была в декрете и действительно нуждалась в деньгах. Времена были тяжелые: разруха, безработица, проблемы с продовольствием. Кто мог, уезжал тогда за границу, а матрешки везли как универсальный сувенир. Вместе со своими владельцами они разлетались по миру, а у мастера оставалась в кармане сумма с четверть учительской зарплаты. Я мерила именно этим «аршином», то есть своим доходом: работала тогда в гимназии, обучала детей изобразительному искусству и черчению. Для меня это было ощутимым подспорьем даже с учетом того, что в месяц успевала расписать всего одну куклу.

Моя первая матрешка была типичной: платочек, румяные щеки, в руках веточка земляники. После этой работы художник во мне сразу же взбунтовался: у меня профильное высшее образование, я ведь и картины пишу, а тут такой стереотипный подход. Поэтому начала придумывать что-то свое, особенно цепляла зимняя тематика. Получались у меня белоснежные Зимушки с теплыми улыбками, снегурочки в шубках с бушующими на них нарисованными вихрями, заснеженными лесами. Основной проблемой было достать болванку, чистую заготовку для росписи. Отчасти поэтому я устроилась в художественный салон: и заказы стабильные, и сырье дают. Как-то владелица объявила , что хочет больше прибыли. Говорит нам: - Медленно, медленно вы работаете! Нужно нагнать темп!

Я попробовала ускориться. Получилось, но матрешки вышли... неживые. Как будто душа ушла из них. Расставляю их перед собой, а они смотрят как зомби. Я поняла, что конвейер - это не мое. Пусть будет меньше денег, но себя и свое творчество я предавать не хочу. Вернулась к своему прежнему "производственному плану" - примерно одна в месяц. Его получилось выполнять, но вскоре настало время перемен.

Из большого города в глубинку

В какой-то момент я отчетливо осознала, что в Караганде больше жить не могу. Кризис только усугублялся, жизнь превращалась в выживание. Поэтому зимой 2011 года мы — я и двое сыновей, перебрались в деревню Елизаветинка Клявлинского района. Конечно, выбор был не случаен: в этих краях родилась мама. Она переехала раньше нас, обосновалась в квартире и помогала нам подбирать дом. Тот, в котором живем сейчас, расхваливала:

- Он такой замечательный! Крепкий, просторный, двери резные!

Я зажмурилась и ответила:

- Если удобства в доме, то беру.

Происходящее тогда было немного как во сне. Я, привыкшая к интенсивной городской жизни, даже не могла себе представить, что это значит — оказаться в деревне. И старалась это не моделировать, не прокручивать в воображении, потому что важно было вырваться из Казахстана в Россию, а об остальном, как говорится, «подумаю завтра».

И вот февраль. Холодно. Мы приезжаем в населенный пункт из нескольких улиц, на одной из них — наш дом. Небольшой, приземистый, пахнущий запустением: четыре года здесь никто не жил. Окна рассохшиеся, крыша течет, но хоть не холодно. Такая вот деревенская «идиллия». Я вдохнула, выдохнула, засучила рукава. Надо было обосновываться. Первым делом отмыла все, потихоньку делала посильный ремонт, искала работу. Не брали нигде, все попытки — как в глухую стену стучать. Однообразные домашние дела и тупиковые поиски сделали свое дело. Я оказалась в водовороте негативных эмоций и переживаний, но старалась не вглядываться в них пристально, не называть каждое — так страшнее. Говорила себе же, видимо, выбирая более нейтральную формулировку:

- Скучно. Мне просто скучно здесь.

В итоге решилась пойти к главе района — терять нечего. Объяснила ему ситуацию, сказала:

- Не получится с трудоустройством, буду вынуждена уехать отсюда.

«А зарежет-то их кто? Ты?!»

И работа нашлась! Меня позвали экскурсоводом в районное управление культуры. Это затянуло совершенно — много общения, новой информации. Через какое-то время я почувствовала почву под ногами -и в переносном, и в буквальном смыслах. Оказалось, что мне нравится заниматься огородом, выращивать всякое. Видимо, корейская кровь отца дала о себе знать: азиаты, говорят, любят это дело.

Пытались даже с мамой завести живность. Ходили на местный рынок, кур присматривали. Продавцы уже в лицо нас знали, а мы все выбрать никак не могли. Раз за разом проговаривали друг другу план наш:

- Летом и осенью куры нам яйца будут приносить, а к зиме зарежем и мясо поедим.

Это «зарежем» как-то лихо проскакивало в беседе, что никого смутить не успевало. Но однажды одной из нас пришло в голову задать этот важный вопрос:

- А зарежет-то их кто? Ты?!

- Нееет!!!

Так прекратились наши «кур-туры», пришлось признать, что с птицеводством не задалось. Зато стало получаться многое другое, в том числе с работой и с реализацией моих идей. Со временем я стала педагогом дополнительного образования в структурном подразделении клявлинской школы номер два, которое называется «Прометей» — можно сказать, вернулась в родную стихию, с детьми очень люблю заниматься. Получила звание мастера декоративно - прикладного искусства, народных промыслов и ремёсел Самарской области, премию губернатора.

Осмотрелась и поняла, что много талантливых людей вокруг, которые что-то мастерят, а сувениров наших, клявлинских, и купить негде. Так, с моим участием был создан центр ремесел и сувенирная лавка «Светлица».

Матрешки, созданные по мотивам русских сказок

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

У каждой матрешки — свой характер

Все это время я продолжала расписывать матрешки, но переезд позволил мне переосмыслить отношение к ним. Они стали для меня метафорой, позволяющей объяснить изменение моего отношения к деревне, к жизни в глубинке: на первый взгляд она кажется незамысловатой, поверхностной, но как только искренне заинтересуешься, то раз за разом будешь открывать для себя что-то новое, удивительное.

Для меня матрешка — это сюрприз, возможность сказать:

- Вот это да!

Отчасти поэтому я не следую традиционному подходу, согласно которому каждая вложенная кукла должна быть идентична самой большой. Конечно, я не меняю форму, но могу по-разному расписать. Часто я беру какую-то тему, например, «волшебные сказки», и придумываю уникальный сюжет для каждой фигурки. Обычно у меня в голове есть общая концепция, а дальше — как рука возьмет. У меня, как у многих творческих людей, в чем-то мистическая, волшебная картина мира. Иногда мне кажется, что у каждой матрешки есть свой характер. И когда я сажусь ее расписывать, то через меня он проявляется. Естественно, поддаваясь влиянию и моего состояния тоже. Поэтому в дурном настроении за работу стараюсь не садиться, ведь основная эмоция на лице матрешки — позитивная. Да, традиционно они всегда улыбаются, но если присмотреться, то в этой улыбке, в глазах столько нюансов считать можно! Мне лестно, что в отзыве жюри одного из конкурсов я увидела строку: «За виртуозную передачу мимики».

Инна Ким создала авторскую серию кукол, вдохновившись этническим многообразием Клявлинского района

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

Куклы-путешественницы

И еще очень радует, когда мои работы разбредаются по миру, причем часто с этим связаны невероятные для меня истории. То приятельница увозит сувенир в Казахстан, там его презентуют делегации Папы Римского и кукла уезжает на новое «место жительства» в Ватикан. То перебравшиеся в США знакомые получают приглашение на прием чуть ли не в стиле «Великого Гэтсби», мечутся в поисках подарка, вспоминают про привезенные когда-то матрешки и традиционный русский сувенир с мною нарисованным обликом обосновывается в роскошном особняке на другом континенте. Пару лет назад за матрешками приезжали итальянцы. Они гостили в Самаре и я им предлагала посылочку туда отправить, а они к моему удивлению:

- Нет-нет, приедем сами, хотим познакомиться и посмотреть все.

Делаю я матрешки и на заказ, но за явно китчевые варианты не берусь. Например, не рисую политиков. Но с удовольствием делаю что-то для односельчан. Сейчас работаю над матрешкой, которая должна быть похожа на свою владелицу — видную пожилую даму, мою знакомую. Не так давно сделала матрешку-татарку: традиционно-русская кукла «надела» платье представительницы другой национальности, этакий микс культур.

Этническое многообразие Клявлинского района вдохновило меня создать серию собственных кукол. Я их не только расписываю, придавая разный национальный колорит, но и сама разработала болванку, то есть модель фигурки.

За все годы, что я работаю, расписала уже множество матрешек и кукол. Если бы они не «расходились» по людям, то соседствовать нам было бы тесновато: поставь я их одна к одной, то, пожалуй, могли бы занять всю поверхность пола в моем доме. Поэтому пусть продолжают «путешествовать».

Я часто участвую в ярмарках и надеваю этакий шаманский костюм. Будучи наполовину кореянкой, я подумала, что моя внешность наиболее органично будет сочетаться именно с таким образом. И люди часто действительно верят, что я знаю какие-то заговоры, заклинания, владею магией. Иногда я думаю, что это действительно так, ведь получилось же каким-то чудом мне, городской жительнице до мозга костей, так прорасти корнями в деревенский быт и полюбить его, получается в творчестве соединять традиционное и свое, авторское...

Для фестивалей и выставок мастер придумала себе «шаманский» образ

Фото: Светлана МАКОВЕЕВА

МНЕНИЕ

Олег Викторович Баулин – преподаватель ГБПОУ "Самарское областное училище культуры и искусств", методист отдела декоративно-прикладного творчества и ремёсел ГБУК "Агентство социокультурных технологий", краевед:

– Авторская роспись по дереву является самым распространённым видом декоративно-прикладного искусства как в России в целом, так и в Самарской области в частности. В творческих работах Инны Ким предстаёт целая вереница образов "клявлинских" красавиц – расписные деревянные куколки-матрёшки, стилизованно одетые в традиционные народные костюмы Клявлинского района Самарской области. Помимо русской, мордовской, чувашской и казачьей художественной культуры, Инна Ким смело раскрывает образ кря шен – православно крещёных татар, проживающих в селе Назаровка Клявлинского района – единственное место их компактного проживания в Самарской области. Инна Ким тщательно продумывает очередной сувенир, скрупулёзно изучая этнографический материал, выверяя цветовую гамму, пропорциональные соотношения, мастерски вариирует традиционные приёмы кистевой росписи при раскрытии художественного образа. На протяжении 10 лет сложилась целая коллекция клявлинских матрёшек, которые вполне могут стать брендом сувенирной продукции Клявлинского района.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

У вас вся спина в тюльпанах: как быть модным, используя элементы национального татарского костюма

Рассказываем о необычной одежде в татарском национальном стиле и о мастере из Самары, который ее создает (подробнее)

Увидела орнамент и сердце екнуло: как учитель русского языка из Самары сменила профессию и начала заниматься мордовской вышивкой

Преподаватель из Самары рассказала, зачем современному человеку заниматься традиционной вышивкой (подробнее)

Все началось с гниющего яблока и пули: как мойщик машин из Армении стал скульптором и сделал розовый дом в Самаре

Мойщик машин из Армении рассказал, как стал скульптором по камню и сделал розовый дом в Самаре (подробнее)

Тысяча лоскутков: как мастер из Самары создает новые вещи из старой одежды и заботится о духовной гармонии

Мастер из Самары рассказала, как она создает впечатляющие одеяла из сотен лоскутков (подробнее)

Алга, только алга: как традиционный башкирский костюм помог самарчанке найти друзей из вымершей деревни

Рассказываем, как интерес к национальной одежде поменял жизнь жительницы Самарской области и снова привел ее на родину — в поселок, который опустел и существует только на карте (подробнее)